Выстрел из вечности - Павел Шилов

Гришка не мог понять для чего эти причуды, но бородатый был твёрд в своём мнении. И ему волей неволей приходилось кормить и терпеть у себя в доме своего врага. Потом он понял, что ему не доверяют и ждут от него великого усердия. Он вспомнил своё детство, когда он голодный и холодный пытался достучаться до сердец своих сверстников, но не тут-то было. Девчонки и ребята ни как не принимали его в свой круг. Он пытался с ними ругаться, временами дрался, которые были слабее его, кидался камнями, но всё безрезультатно. И вот однажды ребята избили его. С тех пор он замкнулся в себе, и, как говорится, не подавал признаков жизни. Рос зачуханный и озлобленный на всех и вся, да к тому же ещё Галька Смородина надсмеялась над ним, а её жених Максим Рубашкин ударил его так, что боль не проходила до сих пор. Она, как злосчастный червь, источала его разум и сердце. Он не мог успокоиться, видя, что и в сырой яме Рубашкин живёт и не кашляет. Это-то и выводило Белкина из себя. Он бросал ему еду и вздыхал протяжно:

– И зачем я тебя только кормлю. Всё равно скоро издохнешь. Не поможет тебе и твой бородатый защитник. Я тебя изведу просто на нет. А Галька, я надеюсь, будет моей. Только я на ней никогда не женюсь, а растерзаю её как последнюю шлюху и выброшу на помойку, будь уверен.

– Гришка, скоро ты поплатишься за свои зверства, будь уверен. Бог-то он всё видит, – вздохнул Рубашкин. – В деревню ты, конечно, уже не приедешь, так и будешь жить в горах?

– А здесь что плохо? – ответил Белкин. – Мне нравится. Я на хорошем счету у руководства.

– Эх, Белкин, Белкин, видать тебя мало били в деревне, если ты таким стал.

Гришка заскрипел зубами:

– Сучий потрох, я тебя достану, что бы это для меня ни стоило.

– Тебя мой дорогой Гришаня повесют, если на моей голове хоть один волос упадёт. Ты слышал, что сказал тот с бородой. Я ему чем-то приглянулся, не то, что ты. Эх, Гришка, Гришка, плохи твои дела. Скоро вас того, всех прижмут к ногтю, куда теперь свои бразды кинешь, неужто в Турцию?

– Это уж не твоя боль мой раб. Я как-нибудь сам позабочусь о себе. Теперь в любую мусульманскую страну меня примут. Я защитник веры Аллаха.

Максим терял всё больше и больше силы. Он уже самостоятельно не мог двигаться. Гришка брал его измором, кормил плохо и ждал, когда его злейший враг тихо и болезненно сойдёт на нет. Правда, он боялся бородатого, но игра стоила свеч – нет человека, нет и свидетеля. Белкин ждал, когда Рубашкин издаст последний вздох. Он уже приготовился праздновать похороны односельчанина, видя, что дела парня плохи. День два, может быть, неделю и его не будет. Гришка прислушивался к дыханию Рубашкина и его шевелению, но ничего не услышал и не увидел. Сделал себе инъекцию наркотика и спокойно лёг спать. А ночью напали федералы. Гришка очнулся, схватил автомат, несколько гранат и был таков. Он хотел добить Максима, но вспомнил, что он ещё вчера издал последний вздох, а значит и ничего не скажет о нём. Побледневший, но всё же радостный, что ему удалось скрыться, он со своим дружком тоже предателем бежал. Куда, никто не знал.

Когда в селение ворвались федералы, Максим очнулся от тяжёлого почти клинического сна. Он издал мычание, которое было услышано одним из десантников. Схрон был вскрыт, и все увидели измождённого до такого состояния человека, что в нём трудно было узнать Максима Рубашкина, когда-то сильного и мощного война, который твёрдо держал в руках вверенное ему оружье. Он с трудом говорил, но всё же сумел рассказать о Белкине и его друге Затяжном, которые сумели улизнуть. Так Гришка Белкин и Ефим Затяжной оказались в международном розыске.

А Максим Рубашкин долго лечился в госпитале, здоровье никак не хотелось восстанавливаться. Мать ходила в церковь, молилась. Галинка приехала в госпиталь, где лечился её жених, и, увидев его, ужаснулась, но ни один мускул не дрогнул на её лице. Она улыбалась радостно и счастливо. И он понял, эта женщина не предаст его. На душе стало легче, и вскоре он пошёл на поправку. Через две недели его выписали. Он зашёл в свою часть, друзья приберегли для него автомат и несколько гранат. Он рассказал о Белкине и Затяжном.

Командир взвода старший лейтенант Яблоков, увидев Рубашкина, вздохнул, обнимая:

– Значит жив. А мы уж думали, что тебя эти бандиты зарезали. Есть у тебя ангел хранитель, но не забывай, что дьявол воплоти человека придёт за твоей душой и очень скоро. Ты куда сейчас собираешься?

– В деревню к себе, там у меня верная невеста, – ответил Рубашкин.

– Вот возьми автомат, винтовку с глушителем и гранаты, а когда уничтожишь Белкина и его друзей, сдай автомат и всё это в полицию. Если спросят, где взял оружье, скажешь в Чечне, но меня не выдавай.

– Ну, будь здоров, счастливого пути. Жив буду, заеду к тебе погостить, примешь?

– Слава, о чём речь, всегда пожалуйста, я буду очень рад, моя Галинка тоже, да и мама.

По приезду к себе в деревню, Максим узнал, что нежданно-негаданно пропадают люди, когда уходят в лес, а куда никто не знают, был человек, и нет его.

«Белкин свирепствует, – мелькнула мысль, у Рубашкина, и он подумал, – жди злодея скоро в гости, наверняка он где-то близко. Не упустит желания отомстить мне и моим родным».

Он проверил автомат, винтовку и гранаты, всё было в полном порядке и готовое к бою. Максим хотел обратиться в полицию, чтобы обложили Белкина в его логове, но он не знал, где он находится, а говорить, что именно Гришка здесь свирепствует, пока не имело смысла. Не было никаких доказательств, а интуиция тут не в счёт. Нужны факты, а их не было. Только и было то, что исчезают люди. Конечно, это убийственный факт. Полиция была в курсе, но где их искать, никто не знал, а события развивались стремительно. Максим нутром чувствовал, что Гришка где-то совсем рядом. И боялся пропустить тот момент, когда он объявится и заявит о себе в полную силу. Для того, чтобы не пропустить этого момента, он завёл небольшую собачонку, которая бы просто гавкала на чужих, ведь никакая собака спасти хозяина и его семью от вооружённых бандитов не сможет. Ему нужно было, чтобы она подала сигнал и только. Конечно, Рубашкин понимал, что Белкин один жить не сможет, значит у него есть сообщники, но сколько их, вот вопрос. Он не находил себе места.

Жена Галинка говорила ему:

– Максим, побереги себя. Ты уже весь извёлся, похудел.

– Да как я могу беречь себя, если злейший враг, который не знает жалости, где-то около нас, но мы о нём ничего не знаем. Завтра я пойду туда, где заброшенный хутор, может быть, он там засел.

– И я с тобой. Я боюсь оставаться здесь в этом доме одна. Ночью он может нагрянуть сюда. Он меня не пощадит.

– Хорошо, но тебе будет очень трудно, дорога туда плохая, да и далеко.

– Я всё выдержу, ради нашего счастья. Я ж люблю тебя.

Они оделись потеплее, ночи были холодные и вышли. Жители деревни уже все спали. Сначала постояли около своего дома, прислушались, но всё было тихо, даже собаки не гавкали. Они зашли в лес и решили подождать до утра, чтобы не заблудиться, ведь дорога туда вся заросла. Днём Максим сходил в лес и сколотил небольшой шалашик, чтобы переночевать ночь. Они залезли туда и по одиночке немного поспали, а когда заалел восток, они встали, попили холодного молока с хлебом и пошли. На душе было грустно, какая-то тяжесть обволакивала всё тело: нужно идти, а может ждать его здесь в деревне, ведь он должен же скоро появиться. Но они шли и шли. Вот уже и день стал клониться к закату, надо искать место для ночлега. И тут они услышали далёкий лай собак. Сомнений не было – это на хуторе. Рубашкин понял, что это не охотничьи собаки, а сторожевые и притом голодные.

– Давай отдохнём, до хутора ещё очень и очень далеко, за ночь нам не осилить этот путь, – сказал Максим, обнял свою половину, и они, расстелив солдатскую палатку, улеглись спать.

«Неужели этот козёл там устроил своё логово? – думал Рубашкин, – видимо там ему живётся неплохо. А вот зачем ему собаки, это загадка. Незамеченным туда не подойдёшь, собаки выдадут наше присутствие. Беда, да и только. Ну, так как повезёт».

Он долго не мог уснуть, видения гор, где Гришка Белкин орудовал ножом, смахивая головы с наших ребят, кровь, злоба, ненависть всё это пришло к нему в этот вечер в чистом и первозданном виде, ворочался с боку на бок, вздыхал и только под самое утро сон смежил его веки. Проснулся, когда солнце уже окрасило верхушки деревьев. Максим встал, посмотрел на восток, перекрестился. Жена ещё спала. Вскоре она потянулась и стала одеваться. Рубашкин смотрел на неё с любовью и обожанием. Они поели и двинулись дальше. Дороги уже как таковой не было, и им пришлось идти напрямую, ориентируясь по компасу и карте. Правда карта была для такой цели неподходящая, масштаб был не для этой местности, но всё же помогал. Максим, как бывший десантник и местный житель, неплохо ориентировался в лесу. Он нёс с собой снайперскую винтовку и автомат на всякий случай, если бандитов будет несколько. Всё резче и отчётливее слышался грозный лай собак. До хутора оставалось уже совсем немного. И тут они услышали душераздирающий женский крик. Молодая женщина в разорванном платье в крови, как безумная бежала по лесу, а за ней клацая зубами, неслись три огромных пса: немецкая овчарка, ротвейлер и ещё какая-то рыжей масти собака. До женщины уже оставалось несколько сот метров. Видя, что ей далеко не уйти от них, она бросилась к дереву, и только успела залезть метра четыре от земли, как тут появились и они. Собаки прыгали, пытались сдёрнуть её с дерева, но им не хватало всего несколько сантиметров, чтобы ухватиться за её ногу. Конечно, зрелище было не из приятных. Она кричала, молила бога, но всё безрезультатно. Хотела залезть выше, но сучья были срублены. Рубашкин вынул из мешка бинокль, сверил расстояние, расчехлил снайперскую винтовку, зарядил, на ствол надел глушитель и стал целиться в самую ретивую собаку. Выстрела не было слышно, только собака дёрнулась и затихла. Почувствовав живую кровь, две другие набросились на неё и стали грызть свежее собачье мясо.